В Оренбурге реализован масштабный творческий проект – концертно-сценическая постановка оперы «Алеко» Сергея Рахманинова. Грандиозное культурное событие состоялось благодаря плодотворному сотрудничеству Центра Оперного Пения Галины Вишневской, Оренбургской областной филармонии и Оренбургского государственного института искусств им. Л. и М. Ростроповичей.
Восторженные отзывы оренбуржцев свидетельствуют об огромном интересе общества к серьезным проектам в области академического искусства.
В волнительные дни премьеры оперы «Алеко» на сцене Оренбургской филармонии один из руководителей проекта – режиссер-постановщик Михаил Сабелев – ответил на вопросы о постановке, о своей работе в Оренбурге, о проблемах и задачах музыкального театра.
- Михаил Михайлович, опера «Алеко» известна буквально всем: она разобрана на концертные номера, отдельные фразы и мотивы на слуху. Как разворачивалась Ваша работа над концепцией, над драматургией рахманиновского шедевра?
- Знаете, мне кажется, в «Алеко» всё просто: с точки зрения драматургии и сюжетной составляющей там всё достаточно прямолинейно. Нет каких-то непонятных, сложных вещей, которые нужно было бы кардинально переосмысливать. Хотя, может быть, это моё заблуждение. На мой взгляд, единственное, что там можно усмотреть, это ощущение, что, возможно, вся история про молодого цыгана Алеко привиделась и он себе вообразил то, чего на самом деле не было. Ведь в партитуре написано, что молодой цыган поёт за сценой. Да и другие имена, кроме Алеко и Земфиры, не упоминаются. Как будто остальные персонажи – только функции, тени или какие-то воспоминания.
Можно, конечно, попробовать в эту сторону развернуть постановку, но для этого надо делать полноценный спектакль. У нас сейчас полу-концертная постановка, и потому в контексте данного проекта эта задумка нереализуема.
Хотя, как я понял, изначально все были готовы к концертной версии, где хор будет просто стоять. Но мне не хотелось так делать, поэтому мы постарались придумать с ними некий рисунок в сюжете. А для полновесного концептуального решения надо делать крупную постановку, в которой на сцене было бы какое-то место, пространство, декорации. Да и по срокам постановочный процесс занял бы больше, чем 5 дней. Сейчас всё было в очень сжатом ключе, рассчитанном на концертную работу.
- Оценивая результаты работы с оренбургскими музыкантами, как Вы считаете, в Оренбурге есть условия, ресурсы для открытия полноценного музыкального театра?
- Это сложный вопрос и я не могу на него однозначно ответить. Во-первых, я не знаю всех ваших солистов. В работе над постановкой «Алеко» были заняты три прекрасных солиста – Елена Гусева, Светлана Коробейникова и Владимир Болотин. Соответственно, сколько у вас тут есть еще исполнителей такого уровня? Оркестр филармонии хороший, очень классно звучит. Хор, я так понял, состоит из студентов института, они очень прилично поют и вообще молодые подвижные ребята. В театральном контексте из них можно было бы что-то такое интересное сделать.
Во-вторых, необходимо, конечно, помещение. Это очень дорого. Нужен оборудованный театр, с большой оркестровой ямой, желательно с современными театральными технологиями, хотя бы минимальными. Можно, конечно, в принципе и без этого. Но тогда это будет студийная работа. Это такая лабораторная история, которой занимались многие режиссёры начиная от Станиславского, Покровского, Дмитрия Александровича Бертмана.
Такой путь тоже может быть, но, опять же, здесь встает вопрос площадки. Еще должны быть люди, которые готовы будут приходить на спектакли, потому что в той же Москве намного больше интересующихся людей и там всегда при условии хорошей рекламы можно заполнить зал. Там всё дело в рекламе. Хорошая реклама – всегда будет полный зал. В маленьком городе это иначе работает. Здесь надо делать так, чтобы и второй раз приходили, и друзьям рассказывали, как там здорово, интересно, классно.
И, конечно, здесь есть важный вопрос финансирования, чтобы была возможность хотя бы не думать об элементарных вещах. Людей необходимо заинтересовывать, потому что финансовый вопрос для артистов, в частности для молодых артистов, это всегда важно. На энтузиазме, конечно, всё это может держаться, но до определённого времени.
-Сейчас с развитием технологий появилось огромное количество возможностей снимать проекты, представлять их в интернете. Как Вы думаете, «живые» показы, подобные тому, который проходит в Оренбурге, сохранят свою актуальность или мы все уйдём в цифровое пространство?
- Я абсолютно уверен, что всё равно будут те, кто ходит в театр, кому театр интересен. Это же совершенно разные аудитории и они не пересекаются никоим образом. Есть люди, которые любят театр и они в любом случае будут ходить. Точно также как не все интересуются живописью и это нормально. Ничего плохого в этом нет.
Иногда, например, едешь в такси и оказывается, что водитель прямотакой заядлый театрал: ходит на спектакли, и артистов даже всех знает.
- На Ваш взгляд, есть ли способы вырастить, воспитать тех, кто будет в будущем ходить в театр?
- Не знаю. Я не уверен, что могу рассуждать на такие темы, потому что это всегда звучит так, словно я точно знаю ответ. А я вообще не знаю. Понятия не имею. Но в целом мне кажется, что потребность в каком-то культурном развитии – она непрививаема. Она изначальна у человека.
Вот бабушка у меня была 1923 года рождения и до 94 лет прожила. И выпускной у неё в школе был как раз 22 июня сорок первого года. И понятно, что на ее жизнь выпало очень много сложностей. Ей всегда хотелось быть ближе к искусству. Ничего не получилось, естественно. Но всех детей она отдала в музыкальную школу: моя мама на скрипке играет, до сих пор в оркестре работает. Меня, соответственно, потом тоже отдали в музыку. Сестры мамины тоже ходили в музыкальную школу, правда, с искусством жизни свои не связали. Но, тем не менее, вот была такая потребность, интерес. Это же ниоткуда не взялось? Просто есть желание заниматься искусством.
Сейчас по-разному люди живут, но большой процент живет более-менее прилично. Может быть, без излишеств, без роскошеств. И всё равно кому-то хочется быть в театре, им интересно.
Наша проблема – переизбыток информации: можно почитать новости или любым другим способом себя развлечь, что-нибудь посмотреть. Поэтому может быть и складывается такое ощущение, что искусство не распространено. Но, опять же, если посмотреть в целом по количеству людей, которые приходят в театры, на концерты… Я так понимаю, в Оренбурге билеты все были проданы заранее. Людям интересно и они захотели прийти.
Думаю, театр всегда найдёт своего зрителя. Многие режиссёры, даже будучи очень известными, работали в маленьких залах. Тот же театр музыки и поэзии Елены Камбуровой в Москве, где поставлено множество спектаклей моего мастера Ивана Поповски. Самый большой зал там, мне кажется, порядка 60мест. И вот там делают спектакль. Они очень необычные, очень красивые, мягкие такие спектакли. Кто-то зашел, посмотрел. Их немного, тех людей, которые это увидели. А может много и не надо…
-Традиционный вопрос – Ваше впечатление от Оренбурга?
- Хороший город. Мне понравилось. Архитектура конца восьмидесятых связана у меня с детством и рождает хорошие впечатления. В Кемерово, откуда я родом, примерно такие же райончики, и я в принципе во всех городах, где что-то есть похожее, очень комфортно, по-домашнему себя ощущаю. Они просто с детством ассоциируются – эти панельки.
Мне очень понравились солисты. Хорошие артисты – все очень чуткие, внимательные. Интересуются процессом. Понятно, что им хочется тоже как можно лучше выступить, всё сделать. В них есть этот интерес и это здорово! Очень понравился хор. Такие молодые, активные... Я вообще с хором люблю работать.
.png)